Метка: телосознание

центрирование

Ещё одна концепция, которую используют телесно-ориентированные терапевты — это центрирование. 

Это снова аллюзия на физический закон: у каждого тела есть центр тяжести. Поскольку центром  тяжести каждого тела является некоторая расположенная у него внутри точка — всем точкам точка —  если за неё мысленно это тело в воздухе подвесить, то оно мало того, что остаётся в покое, так еще и сохраняет первоначальное положение.  

Человек — тоже тело.  Кроме того, человек — это тело на опоре. Когда человек стоит — две ступни его и расстояние между ними  образуют площадь опоры. Что касается центра тяжести такого сложносочинённого человеческого тела — законы физической реальности (ах, бессердечная гравитация!) — обязуют этот центр сдвинуться в сторону самой тяжёлой части конструкции — к ногам, которые составляют около половины веса тела. Именно поэтому центр тяжести физического тела человека расположен в нижней части живота.

Человек стоит, и самое главное, человек не падает — до тех пор, пока вертикальная линия из центра тяжести проходит через площадь опоры. 

Эта площадь может быть ограничена ступнями — и тогда, чем шире друг от друга располагаются ступни и чем ниже центр тяжести — тем тело будет устойчивее. Её можно увеличить — если лечь на пол или взять в руки трость.  Сильно уменьшить — оставшись  на одной ноге, поднявшись на носок, забор или канат.

Если человеку вздумается облокотиться на стул, стену или, неприведибоже — другого человека он будет поддерживать равновесие потому что его центр тяжести будет находиться между двух опор: его собственных ног и того, внешнего условного стула, с которым он сейчас имеет дело. 

Когда человек-тело перемещает себя в пространстве — садится и наклоняется — он смещает центр тяжести относительно точки опоры. В этом случае система стремится восстановить положение равновесия (и обрести покой), для чего либо увеличивает площадь опоры — падает, либо снова перемещает себя в пространстве, стремясь подвести опору под смещённый центр.

Вот эти  три категории: центр тяжести, равновесие и покой становятся концептуальными элементами процесса центрирования. 

Что касается практического компонента, то первыми физикой человеческого тела заинтересовались, конечно, не физики.  Опытным путем жесткого эволюционного отсева (лонгитюдное исследование, миллионные выборки) удалось выяснить, что хорошее равновесие влияет. Фактически, если так можно выразиться, жизнеобеспечивающим образом. Без равновесия невозможно ударить противника, метнуть копьё и управлять лошадью. Перепрыгнуть ущелье, перебежать по бревну на другой берег реки, да и просто встать, если честно.

Со временем умение крепко стоять на ногах стало частью боевых и спортивных искусств и, в качестве таковых, породило ряд  практик, которые помогают формировать необходимый навык терять и находить баланс.

Искусство, понятное дело, само себя не создаст, а будет обрастать идеями, смыслами и  философскими  категориями. Так и в этом плотном и плотском мире статического и динамического равновесия тел, появилась идея о том,  что не только тело способно и нуждается  в поиске своего центра, но и дух (воина, монаха, практика) может быть смещённым по отношению к  основе (идеям и ценностям),  потерявшим баланс и концентрацию, а значит не способный удерживаться на выбранном пути. 

Так  появились практики концентрации внимания и воли, отрешения  и  сосредоточенности, углублённых размышлений или, напротив — очищения ума от мыслей, разнообразного рода практики дыхания и способы регулирования эмоциональных состояний. 

В конечном итоге, концепция существования некоторого физического и психического центра человека, обретения им динамического баланса, который помогает сохранять устойчивость в стихийном взаимодействии мира с организмом и медленно, но верно двигаться своим путём, проросла в пространстве психотерапий идеей центрирования  или центрации.

Исходя из своих конфессиональных предпочтений терапевт может использовать техники  стабилизации, обучать концентрироваться на  одних мыслях и блокировать другие, предлагать телесные практики освоения состояний, осей, концентрации на том или ином действии,  поддерживать клиентов в каких-то идеях, конфронтировать другие — которые лежат в маргинальной зоне края общественных ценностей. Фасилитировать освоение навыков фокусировки, управляемого внимания, сосредоточения на различных феноменах (мыслях, чувствах, действиях или образах). 

Создавать условия, в которых дисбаланс системы станет настолько очевидным, что организм будет вынужден искать аллостатическое равновесие. 

В позах. В движениях. В балансе фрустрации и поддержки, собственных желаниях и ресурсов, идей и чувств. В спонтанности и контроле.

Центрироваться.

заземление

Концепция заземления появилась в работах Александра Лоуэна. Будучи приверженцем теории характеров и создателем телесной их диагностики он выделил ряд феноменов, которые характерны для людей “стоящих на своих собственных ногах”.

Сам термин заземление был введён Лоуэном позже (Lowen, 1972) и был заимствован из физики. Лоуэн предполагал, что заземление организма выполняет для его энергетической системы ту же функцию, что и для электрической цепи, то есть помогает справиться с избыточным возбуждением (Lowen, 1976). 

Другой телесноориентированный терапевт — Стэнли Келлеман начал использовать концепцию заземления в своих рассуждениях о природной пульсации напряжения (повышения тонуса)/расслабления (снижения тонуса), продолжая, впрочем, использовать его только в аспекте стабилизации избыточного возбуждения. 

Позже, в 1987 году, Дэвид Боаделла расширил понятие и дополнил его другим процессом: ощущением контакта с поддерживающей средой. Вслед за метафорой “поддерживающей среды”,  которую использовал Дональд Винникотт, то есть тех отношений со значимым другим, что позже интенализируются и определяют отношения человека с миром, Боадэлла говорит о том, что в процессе развития и роста ребёнок получает разнообразный опыт взаимодействия-опоры, и что процесс  заземления не является процессом одной формы. 

Он говорит о многих видах заземления, которые осваивает  ребенок в ходе своего развития. Ребенок заземляется через контакт с материнским телом и животом, когда та его держит; с материнской грудью, когда сосет; с материнским лицом и глазами, когда смотрит на нее; через язык, когда она говорит с ним. Во время этих взаимодействий, ребенок заземляется разными частями тела: ногами, руками, ртом, глазами, а также формирует поведенческие циклы  стабилизации, которые включают в себя контакт со значимым другим.

Через довольно продолжительное время Лиcбет Марчер  с коллегами снова сосредоточили изучение процесса заземления на определённых группах мышц, характером их тонуса и ощущениями, которые этот процесс сопровождают. Тогда же яснее начала звучать идея, что заземление тесно связано с навыком тестирования реальности  (Marcher and Fich, 2010).

Наше чувство реальности, реалистичности базируется на качестве нашего контакта с окружающим миром (см. ощущения). Когда опыт ощущений беден, организму сложно переживать качественную связь с собой и/или средой. 

Ощущения создают достаточно плотный сенсорный фон, который служит опорой, сенсорной «землёй» для дальнейшего формирования цикла опыта.

Таким образом, когда мы говорим о заземлении мы подразумеваем и свободу обращаться к своим органам чувств, различать сигналы, от них поступающие и опираться на эти сигналы, как на достаточно значимые.

В динамике развития, переживание достаточного присутствия в реальности собственного тела и контакте его с окружающей средой, становится связано не только с физическими ощущениями, но и с определёнными эмоциями, образами, идеями — происходит психологизация физического процесса. Концептуальное заземление связано с языком, системой убеждений, верований; духовное – со смыслом жизни. Полноценный контакт со своими чувствами, ценностями, концепциями — то, что в гештальт-терапии достигается практикой осознавания — достраивает процесс заземления, делает его объемнее и полнее.

Различные формы заземления: контакт с ощущениями и естественная пульсация напряжения/расслабления тела, переживание физической плотности окружающей среды, а также особое состояние контакта, которое позволяет воспринимать среду, как поддерживающую, ориентирование в собственных ценностях и смыслах, способность регулировать циклы возбуждения — обеспечивают организм достаточным уровнем поддержки и функционирования.

Заземление — это психологическая концепция, метафора определенного состояния тела-ума, которое подразумевает, что организм находится в полноценном, тотальном контакте с реальностью и своими собственными импульсами, активен достаточно и адекватно в контексте текущей ситуации и переживает окружающую среду, как опору и поддержку.

В терапевтической работе мы занимаемся всеми аспектами заземления, с одной стороны — поддерживая процессы исследования, обнаружения, распознавания своих ощущений, чувств, смыслообразующих идей, с другой — создавая гештальт поддерживающей среды, формируя условия, в которых опора на контакт и доверие ему станут новым опытом.

Для этого специалисты используют работу с разными формами и процессами — от визуализации безопасных, оберегающих пространств, которые помогают снизить активацию симпатической нервной системы и привести тонус организма в соответствие с актуальной ситуацией, до разнообразных телесных практик, включающих работу с дыханием, спиной, ногами, стопами, глазами, звуком и пр. в которых происходит как трансформация привычных деструктивных, сдерживающих паттернов, так и обнаружение динамики “заземлений” — эволюционной способности организма быть адаптивным и достаточным.

т

о желании жить, умении ждать и чувстве долга, большем чем свобода

Я смотрю на неё: маленькую, крепкую, плотную — очень земную и “здешнюю”. Вспоминаю, как она три дня тут жила, обустраивалась, обживалась. Сама, сама. Не забирала много внимания, не требовала присутствия, не переживала взахлеб и навзрыд, не сопротивлялась ничему. Принесла себе плед и подушки, кружку, фрукты, бумажные полотенца — нет, не только себе. Делилась, подкладывала под других, окутывала, гладила. Угощала. 

В терапевтических группах, особенно телесных, особенно там, где мы работаем с глубоким регрессом, очень заметно, как люди выстраивают отношения с реальностью. Есть те, кто считает, что мир им должен и те, кто всегда на краю, с сухариком в руке — вдруг выгонят. Есть те, кто воюют и защищаются, кто никому не доверяет и никого не ждет. Те, кто всегда обо всех заботятся тоже есть.

Не то чтобы она о себе забывала — не забывала. Но и ни разу за это время не была погружена только в свой процесс. Даже я в какой-то момент начала воспринимать её, как помощницу — мою помощницу — мамину помощницу. Начала, и спохватилась.

И вот она стоит, хорошая старшая сестра, маленькая и плотная, покачивается с носков на пятки  и наоборот, тихо вздыхает, как бы вглубь себя. Кивает, шевелит губами. 

Так бывает — люди разговаривают перед тем, как войти в круг: торгуются, спорят, негодуют, ругаются. Бывает и наоборот — молчат — но часто, чаще — разговаривают. Со мной, с родителями, с собой — маленькими и большими, с осколками прошлого, с Ним, вселенной, мирозданием. Спрашивают о смыслах, плачут свою боль, скрипят зубами вынужденность и застывают в ненужности. Иронизируют.

Её разговор был тихим и смиренным, будто она давно уже не надеялась на то, что собеседник существует. Так шепчут заговор, поют многочасовую мантру. Так тоскливо читают молитву, без сил и надежды, чтобы скоротать время. Она закончила, последний раз сухо кивнула-клюнула и перенесла вес на одну ногу — верный признак, что сейчас человек будет шагать вперед, переступая, преодолевая препятствие — тем большее, чем с большей неохотой он двигается.

-Ты не должна, — я подхожу к её правому плечу и касаюсь предплечья — не должна.

Она изумленно поворачивается, смотрит мне в глаза и замирает на время — может на несколько секунд, может на личную, непосчитанную, вечность. Сначала краснеет кожа на её груди, потом начинают тянуться к ушам плечи, она быстро-быстро моргает в попытке удержать слёзы, смотрит-смотрит-смотрит — не отрываясь смотрит в меня, в это невесть откуда взявшееся разрешение, в собственную крепкую и напряженную жизнь: ответственную и необременительную ни для кого. Смотрит, а потом закрывает глаза и стекает, сползает на пол, ложится на нём безвольной, необязательной, никому ничего не обязанной кучей, плачет навзрыд, не останавливаясь, долго-долго — пошел счет на вторую вечность — сколько слёз ей нужно было разместить в этом я-не-должна месте.  

Она плачет, а мы ждём. 

Иногда у мира нет никакой другой работы — кроме как ждать. Иногда у терапевта нет большей задачи, чем быть в паузе. Но — быть: активно делать ничего. Дышать. Перебирать в пальцах бусины-минуты, считать вдохи и выдохи, разглядывать облака и звёзды отдельно взятого человека. Ждать, и знать, что любой выбор — правильный и единственно возможный. И что даже если ты появился на свет, чтобы стать чьим-то помощником, светочем, опорой, чьим-то смыслом жизни или единственной любовью — ты можешь собраться с силами и решить, что ничего и никому не должен более. И что всем уже всё отдал.

Где-то в категориях третьей вечности, но не более, чем пятнадцать минут спустя, она поднимается, находит глазами меня и улыбается.

-Я не должна больше. Я хочу.

И делает свой шаг.